Проклятье Вейссеров - Роман Малахов

Роман Малахов

Проклятье Вейссеров

Глава 1-6

1

— Что, Вайс, совсем прижало? — голос женщины не выражал ни малейшего сочувствия, и это слегка укололо посетителя.

— Да…, - Траверс хотел коротко буркнуть, однако, придавленный ситуацией, сумел лишь выдохнуть ответ.

— Оно и видно, — глаза женщины едва заметно сверкнули ожидаемым торжеством, — Мне сложно представить, насколько тяжело было решиться прийти сюда тебе — дейнезианскому прихвостню.

Моментально вздернутый указательный палец с нанизанным массивным кольцом остановил Вайса от возмущенной реплики — здесь он находился в позиции смиренного слушателя. Впрочем, женщина не стала удерживать завесу спеющего оскорбления слишком долго, пояснив сказанное:

— Не обижайся, Вайс, но это правда. Для всех, живущих вне «отборной» зоны нашего мира, вы — прихвостни этих незваных хозяев.

— Эти «хозяева» выдернули нас из средневековья и в принципе сохранили жизнь человечества здесь, — с мрачным спокойствием парировал Траверс, отказавшись смолчать.

— Да, — ехидно согласилась собеседница, — И теперь ничуть не стесняясь, устроили на нашей планете огромный вольер для селекции. Кого — в разведение, а кого — в утилизацию. Впрочем, не мне рассказывать. Твои «высокие» друзья явно изъяснялись об этом куда более подробно и красочно, — женщина обреченно покачала головой, будто успокаивая плескавшуюся внутри ее мыслей печаль глобального масштаба.

Гадалка оказалась права. Непростительно права. В каждом слове. И это, откровенно говоря, напугало Траверса — будучи жителем благополучной селекционной зоны, он верил лишь в рассудок и силу технологий, помноженные на перфекционизм и человеческую жажду созидания. У женщины не могло быть инструментов, позволяющих узнать про клиента так много, благо, Вайс не являлся высокопоставленным лицом, постоянно мелькавшим на экранах средств коммуникации. Однако сейчас все это не имело ни малейшего значения — проблема, приведшая боготворившего прогресс Траверса в «лапы» гадалке, начинала сводить его в могилу при идеальном здоровье.

Траверсу Вайсу категорически не везло с женщинами. Фантастически не везло. Фантастически несправедливо, игнорируя все мыслимые и немыслимые устои логики, инстинктов и примеры из жизни сотен людей, охотно подчинявшихся законам больших чисел. Ситуацию непростительно усугубляло то, что Вайс, буквально, купался во внимании со стороны противоположного пола, что имело под собой, поистине, монолитное основание. Потомок здешней женщины и имперского переселенца — ветерана бригады очистки, не сумевшего устоять пред зовом Дейнезиана — Траверс унаследовал прекрасную генетику и впечатляющее телосложение, во многом походившее на самих дейнезианцев. Высокий мужчина с развитой грудной клеткой, чье тело, перетянутое тонкой талией, увивали десятки укрепленных нагрузками сухих жил, ожидаемо приковывал женские взгляды. Более того, Траверс унаследовал от предков и склонность к всегда востребованным ремеслам, что заметно возвысило его перед массой остального населения в глазах новых скульпторов Твердыни-14. Собственно, Траверс являлся одним из немногих жителей планеты, обладавший возможностью уверенно заявить (пусть и с оговорками), что водит дружбу с дейнезианцем.

Ситуация Вайса могла без малейшей адаптации выступить эталоном историй, когда все присутствующие слушатели с искренним сожалением тянут коллективное: «Да уж, как нечестно-то, жалко мужика». При этом каждый внутри себя возносит истовые благодарственные мольбы, что случившееся не касается его лично. Все попытки наладить личную жизнь для молодого, полного сил и весьма успешного по стремительно устаревающим критериям мира мужчины, словно упирались в стеклянную стену. Стену, так похожую на цинично преследовавший его барьер, неизменно опускаемый огромной рукой слуги рока, непреклонно и холодно исполнявшего чужую насмешливую волю. Вайсом горячо восхищались, более того, в редких случаях целовали его руки, не сумев сдержать восторга, однако порыв эмоций ожидаемо для мужчины иссякал, каждый раз приводя к необъяснимому одиночеству. Стена на поверку оказывалась неизменно прочнее его лба, коим он с завидным упорством продолжал биться в нее, поглощенный жаждой вернуть себе полноценную, как у всех, жизнь. Гиря, с ужасающей легкостью прикованная к его ногам согласно чьему-то плану, с течением лет набирала тяжести, становясь невыносимой обузой. В первую очередь, невыносимой для гордыни Траверса — преследовавшая его из раза в раз несправедливость выливалась в задачу без решения.

Собственно, только это и было способно привести подавленного Вайса к гадалке — мужчина, испробовавший массу способ развеять гнет одиночества с каждым месяцем набирал в себе черноту обреченности. Траверс старательно отгонял мысли о самоубийстве, как наиболее действенном способе вырваться из жизни, больше всего похожей на игру в ограниченно разрешенных казино, где его угораздило оказаться за столом с шулерами невероятного мастерства. Что же, сильный мужчина легко мог «перевернуть стол», однако рассудительность и вплавленная общением с дейнезианцами рациональность пока что успешно отражали нападки фатализма. Пока что… В любом случае, ему пришлось несколько месяцев торговаться с самим собой, прежде чем решиться на непростительно наивный поступок — начать поиски специалиста-эзотерика. Пффф, для Траверса, мастера по ремонту и восстановлению сложной, ответственной техники, само слово «специалист» в этом употреблении воспринималось подобно оскорблению.

Тем не менее, сейчас Вайс понуро отвечал именно на вопросы такой специалиста, которые, даже не будучи заданными, все равно болезненно впивались в сознание, безжалостно сдирая едва наросшую корку с незаживающих ран. Гадалка, между тем, оказалась удивительно красивой женщиной — крупные черты ее лица смотрелись, при этом, аккуратно собранными, словно несли на себя печать иллирианских биотехнологий, что являлось нонсенсом для Твердыни. Ее глаза — глубокие и проникновенные, обрамлялись сетью из десятков тончайших морщин, пролегавших целой сетью на светлой коже. Заметив взгляд Вайса, чуть более пристальный и длительный, чем стоило, она незамедлительно бросила ему насмешливый вопрос:

— Что, нравлюсь? Или ты об этом? — жестом гадалка указала на трудно различимые каньоны возраста и опыта, испещрявшие уголки глаз, — Все мы платим жизни определенную цену. Каждый за свое.

Ее слова таили в себе нечто глубокое, чужеродное и опасное для Траверса, считавшего идеалом человечества тот символ, какой являли собой дейнезианцы, отринувшие слабости с пороками, изначально присущие людской породе.

— Давай, проходи. Посмотрю тебя, — скомандовала гадалка, не одарив Вайса и мимолетным пригласительным взглядом — в конце концов, он находился на ее территории и пребывал в состоянии, когда даже его гордыня, вскормленная годами осмысленного труда и совершенствования, покорно опустила голову, отдавшись на волю судьбы.

Траверс, старавшийся лишний раз не думать об ожидающих его здесь сомнительных и дикарских «процедурах», готовился к чему угодно, кроме идеально чистой комнаты с аскетичным, если не сказать, нарочито бедняцким внутренним убранством. Собственно, его встречала лишь жесткая лежанка с высокой спинкой, куда безапелляционно указал белый палец хозяйской руки, лишенной загара. Несмотря на кажущуюся твердость, поверхность странной конструкции для возлежания посетителей